...
Show More
And, after all, what does "Vi" mean? Well, at least one thing I can rule out, definitely not "vendetta" (according to Alan Moore). The local V is in the middle between a coin that has rolled off the lining through a hole in the pocket and the Holy Grail. Wow, such a great run-up. So after all, Pynchon - he is like this, fearlessly mixes the ugly and the beautiful, buffoonery and tragedy, exquisitely subtle and grotesque in a thundering cup - take communion.
So, in the novel there are two central male characters: Benny Profane (to whose name "profane" is directly asking), a retired sailor, a yo-yo man, where the next exhalation of fate takes him, and every time he returns to his circles in the same shlimazlov guise. He does not hold on to anything good, sent towards him by fate, but the really bad cannot catch, hold him. He takes on various outlandish jobs (what it costs to shoot alligators in the Nuevo York subway), encounters different people and gets into different circumstances. Sometimes he thinks about difficult things, without giving himself the trouble to think through to the end. Maybe because he knows that when the answer comes, he will no longer be here, the inexorable yo-yo-planida will take him to new distances.
Herbert Stencil (a stencil, a template, but if a template, then to create the perfect image), he is my knight in the book. I don't know how much this role really corresponds to the character, how much other readers are ready to see Parsifal in him, and in general I don't need to correlate my feelings with anyone else's. Because I like him. He is cool, it is he who wonders about the mysterious V, looking for its reflections and projections in the beautiful Victoria Ren, Veronica the rat, Venice, Botticelli's "Birth of Venus" and the sacred land of Weiss. And he stands up for the weak, and loves Rachel, and he is looking for his father, in the "Rainbow of Gravity" he transforms into a Slotrope, as Profane becomes the Pirate Prentice.
V - значит...?
Люди читали те новости, какие хотели, и каждый, соответственно, строил собственную крысиную нору из клочков и обрывков истории.
Пинчон, потому что иногда возникает потребность выйти из зоны читательского комфорта. Не "порою блажь великая", но род категорического императива, когда знаешь заранее, что соприкосновение с текстом окажется болезненным, заставит ощутить собственную малость. Что это в очередной раз разобьет в мелкие осколки твое всегдашнее стремление упорядочить мир, найти ключи к его пониманию, ввергнет в хаос и тут же из ничего сотворит новую систему мира с чуть смещенными векторами. Пинчон всегда такой аттракцион неслыханной щедрости.
О V думала давно, вот пришло время. Читала в переводе Николая Махлаюка, Сергея Слободюка и Анастасии Захаревич. Имея возможность выбора, остановилась бы на варианте Максима Немцова, не потому что тройственный союз плох, он замечательно хорош. Но потому что пинчонова проза для меня плотно увязана с интеллектуальной игрой и поэтикой переводческих решений Немцова. Однако вышло как вышло, взяла до чего проще было дотянуться, и наверно это было ошибкой, попадание в резонанс с одним человеком не гарантирует того же с другим/другими, у меня во все время чтения не случилось волшебных озарений, которые подсвечивают восторгом мгновенного узнавания трудный текст.
И, все-таки, что значит "Ви"? Ну, по крайней мере, одно могу исключить, точно не "вендетта" (по Алану Муру). Здешнее V посередине между укатившейся за подкладку через дыру в кармане монетой и Святым Граалем. Ого, нехилый такой разбег. Так ведь Пинчон - он такой, бестрепетно смешивает в громокипящем кубке уродливое и прекрасное, буффоннаду и трагедию, изысканно тонкое и гротеск - причащайтесь (ох, а это не может быть расценено как оскорбление чувств верующих? теперь ведь очень легко кого-то оскорбить, вовсе не имея того в виду.)
Итак, в романе два центральных мужских персонажа: Бенни Профейн (к имени которого прямо-таки просится "профан"), отставной моряк, человек йо-йо - чёрти куда заносит его очередной выдох судьбы, и всякий раз он возвращается на круги своя в том же шлимазловом обличье. Не держится ни за что хорошее, посылаемое навстречу ему судьбой, но и по-настоящему худое не может зацепить, удержать его. Берется за разные диковинные работы (чего стоит отстрел аллигаторов в нуэво-йоркском метро), сталкивается с разными людьми и попадает в различные обстоятельства. Порой задумывается над сложными вещами, не давая себе труда додумать до конца. Может быть, потому что знает, что, когда ответ придет, его уже здесь не будет, неумолимая йо-йо-планида увлечет в новые дали.
Герберт Стенсил (трафарет, шаблон, но если и лекало, то для создания идеального образа), он мой рыцарь в книге. Не знаю, насколько эта роль реально соответствует персонажу, насколько другие читатели готовы увидеть в нем Парсифаля, да мне в целом и не нужно соотносить свои ощущения с чьими бы то ни было. Потому что он мне нравится. Он классный, именно он задается вопросом о загадочной V, отыскивая ее отражения и проекции в прекрасной Виктории Рен, крысе Веронике, Венеции, боттичеллиевом "Рождении Венеры" и сакральной стране Вайссу. И он встает на защиту слабых, и любит Рэйчел, и он ищет отца, в "Радуге тяготения" он трансформируется в Слотропа, как Профейн станет Пиратом Прентисом.
И все-таки единственный женский образ из пестрого калейдоскопа здешних персонажей, Рэйчел Оулгласс (стеклянная сова) отозвалась во мне узнаванием в этой пинакотеке. Молодая женщина , принадлежащая по праву рождения к совершенному истеблишменту, общается, тем не менее сомнительными личностями, работает секретарем, была любовницей Профейна, покровительствует дурочке Эстер, реализуя материнский инстинкт. И в целом, нормальная, она мне нравится.
Самые крутые истории книги. Мальчик с винтиком в пупке (вообще пупок здешняя идея-фикс, каких только тут не встречается), который искал возможность открутить, а когда нашел, у него отвалилась задница. Аллигаторы в манхеттэнской подземке. Операция Эстер. История Ивана Годольфина, которому натолкали в лицо всякой хрени, и история кукольной девушки Мелани л`Эрмодитт погибшей во время спектакля потому что забыла надеть защитные трусы. Еще попытка самоубийства не помню кого из двоих, все-таки кажется Профейна, когда полицейские растягивали защитную сетку. И да, разобранный на запчасти Подлый священник. И да-да-да, обращение крыс, чего стоил сомневавшийся Игнациус (Лойола?)
Роман крутейший, он останется со мной, займет место в ряду книг, которые и уму, и сердцу.
So, in the novel there are two central male characters: Benny Profane (to whose name "profane" is directly asking), a retired sailor, a yo-yo man, where the next exhalation of fate takes him, and every time he returns to his circles in the same shlimazlov guise. He does not hold on to anything good, sent towards him by fate, but the really bad cannot catch, hold him. He takes on various outlandish jobs (what it costs to shoot alligators in the Nuevo York subway), encounters different people and gets into different circumstances. Sometimes he thinks about difficult things, without giving himself the trouble to think through to the end. Maybe because he knows that when the answer comes, he will no longer be here, the inexorable yo-yo-planida will take him to new distances.
Herbert Stencil (a stencil, a template, but if a template, then to create the perfect image), he is my knight in the book. I don't know how much this role really corresponds to the character, how much other readers are ready to see Parsifal in him, and in general I don't need to correlate my feelings with anyone else's. Because I like him. He is cool, it is he who wonders about the mysterious V, looking for its reflections and projections in the beautiful Victoria Ren, Veronica the rat, Venice, Botticelli's "Birth of Venus" and the sacred land of Weiss. And he stands up for the weak, and loves Rachel, and he is looking for his father, in the "Rainbow of Gravity" he transforms into a Slotrope, as Profane becomes the Pirate Prentice.
V - значит...?
Люди читали те новости, какие хотели, и каждый, соответственно, строил собственную крысиную нору из клочков и обрывков истории.
Пинчон, потому что иногда возникает потребность выйти из зоны читательского комфорта. Не "порою блажь великая", но род категорического императива, когда знаешь заранее, что соприкосновение с текстом окажется болезненным, заставит ощутить собственную малость. Что это в очередной раз разобьет в мелкие осколки твое всегдашнее стремление упорядочить мир, найти ключи к его пониманию, ввергнет в хаос и тут же из ничего сотворит новую систему мира с чуть смещенными векторами. Пинчон всегда такой аттракцион неслыханной щедрости.
О V думала давно, вот пришло время. Читала в переводе Николая Махлаюка, Сергея Слободюка и Анастасии Захаревич. Имея возможность выбора, остановилась бы на варианте Максима Немцова, не потому что тройственный союз плох, он замечательно хорош. Но потому что пинчонова проза для меня плотно увязана с интеллектуальной игрой и поэтикой переводческих решений Немцова. Однако вышло как вышло, взяла до чего проще было дотянуться, и наверно это было ошибкой, попадание в резонанс с одним человеком не гарантирует того же с другим/другими, у меня во все время чтения не случилось волшебных озарений, которые подсвечивают восторгом мгновенного узнавания трудный текст.
И, все-таки, что значит "Ви"? Ну, по крайней мере, одно могу исключить, точно не "вендетта" (по Алану Муру). Здешнее V посередине между укатившейся за подкладку через дыру в кармане монетой и Святым Граалем. Ого, нехилый такой разбег. Так ведь Пинчон - он такой, бестрепетно смешивает в громокипящем кубке уродливое и прекрасное, буффоннаду и трагедию, изысканно тонкое и гротеск - причащайтесь (ох, а это не может быть расценено как оскорбление чувств верующих? теперь ведь очень легко кого-то оскорбить, вовсе не имея того в виду.)
Итак, в романе два центральных мужских персонажа: Бенни Профейн (к имени которого прямо-таки просится "профан"), отставной моряк, человек йо-йо - чёрти куда заносит его очередной выдох судьбы, и всякий раз он возвращается на круги своя в том же шлимазловом обличье. Не держится ни за что хорошее, посылаемое навстречу ему судьбой, но и по-настоящему худое не может зацепить, удержать его. Берется за разные диковинные работы (чего стоит отстрел аллигаторов в нуэво-йоркском метро), сталкивается с разными людьми и попадает в различные обстоятельства. Порой задумывается над сложными вещами, не давая себе труда додумать до конца. Может быть, потому что знает, что, когда ответ придет, его уже здесь не будет, неумолимая йо-йо-планида увлечет в новые дали.
Герберт Стенсил (трафарет, шаблон, но если и лекало, то для создания идеального образа), он мой рыцарь в книге. Не знаю, насколько эта роль реально соответствует персонажу, насколько другие читатели готовы увидеть в нем Парсифаля, да мне в целом и не нужно соотносить свои ощущения с чьими бы то ни было. Потому что он мне нравится. Он классный, именно он задается вопросом о загадочной V, отыскивая ее отражения и проекции в прекрасной Виктории Рен, крысе Веронике, Венеции, боттичеллиевом "Рождении Венеры" и сакральной стране Вайссу. И он встает на защиту слабых, и любит Рэйчел, и он ищет отца, в "Радуге тяготения" он трансформируется в Слотропа, как Профейн станет Пиратом Прентисом.
И все-таки единственный женский образ из пестрого калейдоскопа здешних персонажей, Рэйчел Оулгласс (стеклянная сова) отозвалась во мне узнаванием в этой пинакотеке. Молодая женщина , принадлежащая по праву рождения к совершенному истеблишменту, общается, тем не менее сомнительными личностями, работает секретарем, была любовницей Профейна, покровительствует дурочке Эстер, реализуя материнский инстинкт. И в целом, нормальная, она мне нравится.
Самые крутые истории книги. Мальчик с винтиком в пупке (вообще пупок здешняя идея-фикс, каких только тут не встречается), который искал возможность открутить, а когда нашел, у него отвалилась задница. Аллигаторы в манхеттэнской подземке. Операция Эстер. История Ивана Годольфина, которому натолкали в лицо всякой хрени, и история кукольной девушки Мелани л`Эрмодитт погибшей во время спектакля потому что забыла надеть защитные трусы. Еще попытка самоубийства не помню кого из двоих, все-таки кажется Профейна, когда полицейские растягивали защитную сетку. И да, разобранный на запчасти Подлый священник. И да-да-да, обращение крыс, чего стоил сомневавшийся Игнациус (Лойола?)
Роман крутейший, он останется со мной, займет место в ряду книг, которые и уму, и сердцу.
