A close look at the war years of Tolkien, following the four members of the Tea Club and Barrovian Society as they experienced the horrors of World War I.

As one might expect, this is a weighty book, with moments of terror as Garth effectively conveys some sense of what Tolkien and his colleagues must have experienced in the trenches and seas of the war. Garth balances this with a close look at their attempts at creativity, which rarely amounted to more than jotted notes and the occasional short poem--even achieving that much was asking a lot of life in muck and mud and squalor.

A necessary book for fans of Tolkien as a man as well as an author, and a valuable book too for those interested in the Lost Generation and the youthful promise that was annihilated by the Great War.

I tak o to dobiega końca moja prawie całoroczna przygoda z biografią Tolkiena xd no ciężko było ciężko ale dowiedziałam się paru interesujących faktów zatem 3 stars it is

I’ve got chills tbh

John Garth does an amazing job of looking at the complex relationship between J.R.R. Tolkien's experiences leading up to and during World War I and his literary career. Rather than making broad generalizations about where and what Tolkien was writing, Garth breaks down the evolution of Tolkien's writing as he moved through England and France during the war. If you've read Humphrey Carpenter's biography of Tolkien, this is a great addition to those early chapters. The relationship between Tolkien, the members of the TCBS, and his wife Edith are central to his growth as a writer during this time period.

One of my favorite parts of the book was how rather than focusing on "Tolkine expereicned this so we see this in LOTR or the Silmarillion", Garth focuses on how many things Tolkien is reading and writing about, long before he sees combat. Rather than changing what he is writing about, Tolkien folds it into the projects he is already working on.

Wow. When this first came out, I had no interest in reading it. I thought it would be very dry and not all that relevant. Boy, was I wrong!

After reading this, I feel I have a much greater understanding of Tolkien and his works and interests. I knew, of course, that he had fought in WWI and that it had a profound impact on his life (losing most of his friends) and viewpoint. I was not aware that it was during this time that he was doing a great deal of work developing his original languages, Quenya and Sindarin, not to mention his myths which form the background of Middle-Earth.

It's been many years since I read _The Silmarillion_ and I've only read bits and pieces of the other posthumous works, so I was pleased by how readable this book was to a non-scholar.

Timely, illuminating and brilliant.

Вчера дочитала Джона Гарта, с трудом фокусируясь на строках и буквах, потому что ну какие блять книжки, кому ты врешь, Катя и думаю, среди прочего, что Толкин несомненно военный писатель, ничуть не менее чем Грейвс или Оуэн, но иной традиции.

Сразу после войны он писал The Lost Tales — мифологию, частью навеянную англосаксонскими легендами и Калевалой, но в основном — его собственную. В ней трансцендентный демиург создает сбалансированную прекрасную мелодию, которая и есть обитаемый мир, но злое божество вплетает в музыкальный рисунок свои песни, безвкусные, дисгармоничные, но тем не менее обладающие и цельностью, и системой. Несоответствие этих музык, разобщенность их, принципиальный дисбаланс, непримиримость рождают боль, страдание, жестокость, тьму и вообще всё, что с миром и нами не так.

Толкин виной всему считал разлад, раскол, разложение средневековой религиозной общности, схизму. И тем не менее Толкиновский демиург утверждает, что в конечном итоге песня станет лучше, потому что в ней есть эти дисгармоничные ноты.

Он пишет свою версию утраченного рая. Он пишет историю любви Берена и Тинувиэль, первую в череде многих, где люди невеликой стати, но большого мужества противостоят неохватимому разумом злу. И здесь Толкин заимствует у волшебных сказок нигде более не встречающийся поворот, который сам он называет эукатастрофой — eucatastrophe — от греческого "эу" — хороший и "катастрофа" — внезапный поворот событий. Евангелическая благая весть, не подвластная расчету и планированию, не повторимая. Искра радости в глубине ада.

Он пишет и другую историю, несчастливое зеркало Берена — Турин, унаследовавший проклятие отца, обреченный на пирровы победы, неудачи, потери, трагедию. Лучший друг спасает его из орочьего плена, но в темноте Турин принимает его за врага и убивает. Он встречает прекрасную девушку, но она оказывается его давно пропавшей сестрой, и т.д. Проклятье преследует его, но не менее злосчастен собственный нрав героя: вспышки гнева, упрямство, горячие суждения.

Где-то здесь скрытые, но прочные связи с реальностью, с опытом писателя на войне и вне ее. Натурализм. Выжженая земля. Крики ребенка, которого забрали у матери. Ласточкино гнездо под крышей пустого дома, куда он вернулся через много лет искать ее. Рука, липкая от вина, после убийства на пиру. Другая примета мира наружного, проступающего под очарованным — неоднозначность, какая-то неясность, отказ от завершенности. Победа над злом оборачивается поражением, ибо проклятие наконец сбылось. Череда поражений ведет к ослепительному ясному мужеству. Подвиг рождает страдание, и т.д.

Язык его мифа при всём при том остается высокой речью. И славен был его поход, как никакие прежде, и шлем чистого золота венчал кудри его, и золотом сияли удила королевского скакуна, и солнце среди деревьев озаряло лицо его, и тем, кто зрел его в этом блеске, он сам казался солнечным ликом на заре... (Перевод на коленке, ��о, кажется, понятно, что я имею в виду).

При этом около 1916 литература переживала упадок. Война заставила многих замолкнуть. Sheer vacancy is destroying me, — писал Смит. Не то что написать, подумать что-то стоящее не выходило. Из этой мертвой тишины родилась "классическая" военная литература и модернизм. Но Толкин их обоих, извините, в гробу видал.

Модернизм — языковые, смысловые эксперименты, соответствовавшие степени морального хаоса, шока и смыслоразрушительной оглушительной войне, Waste Land, Ulysses — и Толкин такой: нынче любое авторское издевательство над английским языком дозволено и даже поощряемо (в особенности, разрушительное!) во имя "самовыражения". Дорогой профессор, какой вы восхитительный брюзга!

Окопная поэзия и шире литература Толкина впрочем тоже потеряла. Наши с вами любимые (окей, я их люблю) Грейвс, Оуэн и ковбой Сассун писали войну с холодной немигающей беспощадностью, демонстрируя крупным планом всю грязь, боль, неприглядность ее, а главное бессмысленность, глупость, неромантическое и негероическое скотство ее. What passing bells for those who die as cattle? И по Оуэну и другим мы и сейчас меряем военную литературу, во всяком случае на английском.

Тут понятно, что они рвали с традицией: геройство, эпический размах, доблесть — вот же военные тропы до Первой М.В. И в принципе пропагандистская литература, романтическая довольно долго держалась и за идеи эти, и за язык: вместо коня — благородный скакун, вместо врага — неприятель, вместо опасности — гроза, такое. И тут Оуэн с окопными вшами и выпученными глазами солдата, умирающего в кузове грузовика от отравления ядовитым газом. Кровь, пот, кишки, дерьмо.

Толкин на этом фоне конечно, кхм, получил разнообразный спектр обвинений, от джингоизма до эскапизма. Как можно было пройти ту войну — и писать этот ваш феодализм. Намеренное отрицание истории и реальности.

Толкин конечно имперцем не был. Антинемецкий пафос войны сильно попортил развитие его любимой филологии в Британии: будто мы воевали, чтоб запретить эту "немецкую науку". И войну он не романтизировал, напротив, совершенно недвусмысленно ненавидел и презирал. Война для него была — животный ужас и глупейшее расточительство — не только материальное, но и моральное, и духовное. Просто он писал о войне как средневековый автор, а не писатель модерна. Потому что "Беовульфа" и "Сэра Гавэйна" читал больше, чем своих современников. А ведь "Беовульф" звучал для англосаксонских его первых читателей более архаично, чем для нас Lord of the Rings. "Этот язык, — пишет он о поэтическом языке, составленном из архаичных и диалектных форм, — нам понятен и знаком, а всё ж свободен от пошлых ассоциаций и наполнен памятью о добре и зле".

При этом он не консервировал мертвую или умирающую традицию, а сделал ее снова живой. Грейвс писал, что зрелость убила эльфов: wisdom made a breach and battered Babylon to bits. Резко повзрослевшие мальчики распрощались со сказками, сказки — для детей, на войну отправляют мужчин. В эскапизме его обвиняли много и со вкусом, но Толкин парировал, что не нужно путать побег пленного с дезертирством. Если его тексты и бегство, то не одиночное, а со спутниками: отвращение, протест, ярость. Его побег — это приговор войне.

Толкин был романтик, прошлое, мифическое, легендарное — его координаты. Огнемет — драконье пламя, танк — чудовищная рептилия. Опустевший от войны Оксфорд — покинутый эльфами древний город. 11 Ланкаширские стрелки — защитники Гондолина. Катастрофическая проигранная битва в Сильмариллионе — сражение на Сомме. Подкрепление, прибывшее в последний критический момент — его эукатастрофа, кажется чисто сказочная штука, но его собственный батальон был тем подкреплением, это было на самом деле. Задрапировать правду как она есть покровом легенды — это не соврать, не исказить, а сделать ее бессмертной, сделать ее мифом. Такой у него был дар.

(И, наверное, последнее, а то что это я расписалась, как перед сдачей зарубежки, прости, господи.)

Высокий стиль, который так отличает Толкина от окопных писателей (я пользуюсь этим определением with love and squalor), соответствует той правде о войне, которую они сами часто предпочитали замолчать, обойти ради своих художественных задач. На войне, со всей ее огромностью, неохватимостью разумом, многие переживали род невроза — экстаз, упоение битвой, возвышенное состояние рассудка. Более того, с тех пор доказано, что солдат, знающий без тени сомнения, что сражается за правое дело, за добро и свет против тьмы, как бы они ни назывались, эффективнее и устойчивее того солдата, что ничего подобного не знает.

Толкин не был пропагандистом, орки и эльфы — не немцы с англичанами. Враг — тьма, враг — бессмысленная жестокость, враг — губительные машины, убивающие быстро и сразу много, и существа, их задумавшие и приведшие в действо. Зло — разочарование, смерть волшебства, мир без чар, без героя, без идеала.

У Сассуна, например, стихи о войне полны пассивного страдания. Между тем, он неоднократно ночью проходил через немецкие заграждения на их сторону фронта и резал их, спящих, как свиней. Но этого в стихах его нет. Оуэн, оплакивавший жизни, потерянные ради "пары акров грязи," не пишет о том, как захватил вражеский пулемет и положил из него врагов десятками. В созданную Сассуном, Оуэном и другими гиперреалистическую мифологему ПМВ не вмещается героизм, храбрость, мы сражались за правое дело — но оно было. Окопные вши, понос, выпученные глаза и оторванные руки — правда о той войне, просто не вся.

Disenchantment, крушение иллюзий, означает, что всё напрасно, тлен. Что попытка, окончившаяся неудачей, была напрасна и бессмысленна. Что ни мужество, ни героизм, ни идеалы не имеют значения, потому что всё одно умрем — мучительно, в грязи, запихивая в разорванный живот собственные внутренности.

И вот против этого Толкин всей своей глыбищей, каждой своей сияющей буквой, всей силой своего таланта и личности стоял, стоит и будет стоять еще долго. Цинизм противен ему, ирония — чужда. Герой может погибнуть, но спиной к стене. Мужество не мертво, героизм живет не только в детских книжках, битва со злом может быть проиграна, но менее великой она от этого не становится. Не все врут, не всё напрасно, не всё неоднозначно, слава героям тогда и теперь.

3,5

Being a huge fan of the Middle Earth who also happens to be very much into World War I, I picked and read this book with great interest. I certainly learned a great deal about Tolkien, his works and the ties with the 1914-1918 war. I think, however, that the last chapter (the afterword, actually) is the most interesting and best written part of the book; what a shame that such proper analysis only appears in a relatively short chapter at the very end.

Would not necessarily recommend to those not interested in the First World War, as such people might find it a tedious read. To everybody else, very much so!

Since I have yet to read "The Fall of Gondolin", "The Book of Lost Tales" and "Silmarillion", I plan to revisit this biography after finishing these.

Möjligtvis en av de få böcker i mitt liv som verkligen utgör en grundläggande del av min vy på livet samt min enorma kärlek för hela Tolkiens värld Midgård och dess historia.

Denna bok är egentligen inte en bok om John Ronald Reuel Tolkien utan mer en bok som visar på en hel generations lidande och kamp mot och för en framtid. Den använder Tolkien som en ”plot device” (i brist på att finna ord [ironi kommer snart]) för att beskriva ett krig som inte någonsin skådats tidigare i varken längd, mängd eller teknologi. Tolkien, som äro en del av generationen, visar krigets ärr och psykologiska stämpel i sina dikter, böcker och skrifter.

Exempel på detta är 1916 då tyskarna för första gången någonsin ser den nya teknologin på slagfältet som enbart få på brittiska sidan hunnit beskåda.

”The monster approached slowly, hobbling, moving from side to side, rocking and pitching, but it came nearer. Nothing obstructed it: a supernatural force seemed to drive it onwards. Someone in the trenches cried, ‘The devil comes!’ and that word ran down the line like lightning.”

Tyskarnas skräck för pansarvagnen var lika stor såsom britternas skräck för tyskens egna. Genom detta kom Tolkien att skapa och introducera Midgårds egna Drakar som är en stark representation av krigets nya teknologi, pansarvagnen.

Mer än krigets påverkan får man såklart faktiskt följa John Ronalds akademiska historia och lära sig bakgrunden till, och hur han skapade Quenya, alvernas språk. Redan från tidig barndom höll Tolkien på med hemliga språk och efter att ha tröttnat på Latin och Grekiska byter han till gammal engelska där han kommer in på både finska och isländska. Filologi blir Tolkiens expertis, förståelse av skrivkonst och kulturhistoriska förhållanden.

Tolkiens intresse för språkens historia och utveckling berör något inom mig, själv har jag alltid älskar ord och ser det gärna som en framtida hobby att studera ord, mer inom Etymologi gör egen del men nästintill allt med språkets och ordens bakgrund och historia samt hur de speglar varandra och utvecklas intresserar mig väldigt starkt. Därmed gav denna bok mig en större aptit för att lära mig dels etymologi samt filologi.

Självfallet som jag skrivit i uppdateringarna handlar boken i största del om Första världskriget, Det Stora Kriget. Jag blir starkt påverkad av detta världskrig och berörd flertalet gånger under läsningen. Bäst sammanfattande är Tolkiens egna ord:

”One has indeed personally to come under the shadow of war to feel fully its oppression; but as the years go by it seems now often forgotten that to be caught in youth by 1914 was no less hideous an experience than to be involved in 1939 and the following years. By 1918 all but one of my close friends were dead.”

Finns inte så mycket mer att säga mer än att den verkligen är värd att läsa fastän det är en relativt tung läsning, delvis för den akademiska engelskan men även på grund av dess handling samt det akademiska självt i boken.

Högsta möjliga betyg i mina ögon.
Tack John Garth.

This is a really insightful book. I thought I knew the story of Tolkien and how his novels came about but this book made me realize how little I really knew.

The crux of the book is the schoolboy club that Tolkien formed and the story of those boys as grew up and their experience of the First World War.

The book also shows how Tolkien's early poetical work formed the basis of Middle Earth mythology and how that was related to the locations that Tolkien was in when he wrote it. I didn't connect that wrote about Warwick though those locations became blurred as his poems were rewritten into narratives many times.

The book also details from an early age he became fascinated by languages and how that developed into the languages of Middle Earth and his field of academic study.

As another reviewer noted, this book does have a melancholy air as covers a lot of death and sickness and the gloom of trench life in the war.

A great listen as the audiobook was read by the author. Highly recommended for lovers of the Tolkien sagas who wish to delve more deeply into the author's sources and creative genius.

In the compilation of dates and names of places, the author seems to have forgotten to write a book. Tidbits of Tolkiens' development of his middle earth and life were fascinating. But the drudgery of noting every address ever seen by Tolkien far outweighs the benefit.

It's a shame because a man who created a world or three in his mind in the aftermath of the somme.... deserves better

Having read and loved virtually all Tolkien's fiction and a lot of his nonfiction, I was happy to see this biography that delves into the inspirations behind the development of Middle-Earth. And it delivers very well. Garth ties together Tolkien's early life, the context of World War One, and his early writing and linguistic play as it was just coming together into the earliest legends that eventually turned into Silmarillion. He never falls into psychoanalysis, nor into dry minutia or recap of Tolkien's writings. I came out of this invigorated to write my own sadly-stalled fantasy novel, and to reread Tolkien's early drafts posthumously published in Book of Lost Tales.